суббота, 23 апреля 2011 г.

Богаевский, из дневника феодосийского школьника...

Из дневника феодосийского школьника Владимира Борисенко (1928-1987)
Публикация в журнале «Наследие предков» №2 (13)/2001, фрагмент.
 
17 февраля 1943 года. Среда. 
Сегодня день особенный, траурный день…
Дома читал газету Голос Крыма за 13 число. Там пишут что германские дивизии отбросили советские войска на восток… Чтение было прервано сильной зенитной стрельбой. Дети подняли сильный крик.
Всего было сброшено три бомбы. Одна на базар, другая около тюрьмы а третья на Войковой. На базаре результаты оказались особенно ужасными. Было убито около сорока человек. Вокруг разбитого балагана стояли целые лужи крови, валялись пальцы и кишки.
Я пошел к часовне, но туда не впускали…Около тюрьмы убило трех немцев. Мать сказала что убило нашу соседку, старуху и Юркину мать…
19 февраля 1943 года. Пятница… 
Мы видели как хоронили Богаевского, ученика Айвазовского, которому 17-го оторвало голову на базаре, бабушку из нашего двора хоронили еще вчера. Мы пошли в фотографию и получили карточки…
Под вечер я пошел пройтись, но на улице было грязно, холодно и нудно и поэтому я вернулся домой и опять читал Гончарова…

 Общий вид монумента на могиле К.Ф.Богаевского.
================



четверг, 21 апреля 2011 г.

Феодосийское градоначальство...

По материала Известий ТУАК.

"Приводим сводный список феодосийских градоначальников с датами.
1). А.С.Феньш, генерал от инфантерии, - с 4 марта 1804 года по 20 ноября 1807 года.
2). Гейниц, исполняющий должность, комендант, полковник – с 20 ноября 1807 года по 14 мая 1808 года.
3). Ал.Феод.Клокачев, генерал –майор и контр –адмирал – с14 мая 1808 года по 22 июня 1810 года.
4). Гейниц, исполняющий должность, полковник – с 22 июня 1810 года по 21 сентября 1810 года.
5). Сем Мих. Броневский, статский советник – с 21 сентября 1810 года по 26 декабря 1816 года.
6). Степ. Андр. Санковский, действительный статский советник – с 26 декабря 1816 год по 8 марта 1818 года.
7). Штер, и.д. градоначальника, комендант, полковник – с 9 марта 1818 года по 11 апреля 1819 года.
8). Ф. Ив. Энгель, тайный советник – с 16-23 апреля 1821 года по11 июля 1820 года.
9). Ник .Ив. Перовский, статский советник – с 11 июля 1820 года по 16-23 декабря 1821 года.
10). Пав.  Вас. Гаевский, и.д. кол.с. –с 18 декабря 1821 года по 8 июля 1822 года.
11). Н. И. Перовский, Таврический губернатор и градоначальник – с 8 июля 1822 года по 8 декабря 1823 года.
12). Н. И. Перовский, градоначальник только – с 25 июля 1824 года по 23 ноября 1825 года.
13). Ф. И. Тревогин, и.д. – с 16 марта 1826 года по 20 апреля 1826 года.
Князь Долгорукий, коллежский советник – с 16 марта 1826 года по 20 апрелдя 1826 года.
14). А. В. Богдановский, действительный статский советник – с 20 апреля 1826 года по 28 января 1828 года. 
15). Ф. И. Тревогин,– с 28 января  1828 года по 21 апреля 1828 года.
16). Ал. Ив. Казначеев*, действительный статский советник – с 21 апреля 1828 года по 1 июня 1829 года.
17). Пал. Вас Гаевский – с 1 по 9 июня 1829 года.
18). Отто Влад. Штакельберг, ст.сов. – с 9 июня по 22 июня 1829 года.
19). Рудомаев, статский советник – с 20 июня по 20 июля 1829 года.
20). Хрит. Аф. Анастасьев, и.д. – с 20 июля по 17 сентября 1829 года.
21). Ал. Ив. Казначеев, тайный советник – с 17 сентября 1829 года по 13 февраля 1837 года.
22). Матв. Матв. Муромцев, действительный статский советник- с 13 февраля 1837 года по 17 сентября 1837 года.
Учреждение о феодосийском градоначальстве существовало с 23 февраля 1804 года по 1 сентября 1837 года, т.е. 33 года. 
Как самостоятельное градоначальство, оно функционировала по 17 сентября 1829 года, т.е. 25 лет".
* Открывший талант Айвазовского.

Феодосийское градоначальство было учреждено в 23 февраля 1804 года, причем вступивший  4 марта этого года в отправление должности градоначальника англичанин Андрей Семенович Феньш, в чине генерала от инфантерии, именовался феодосийским военным губернатором. Как известно при этом военном губернаторе была начата постройка карантинной стены (в 1804 г.), выстроены казармы и пр. Для сооружения их и были разобраны крепостные стены, составлявшие ценные остатки генуэзских укреплений. В указе 4 марта 1804 года А.С.Феньш именуется феодосийским военным губернатором, но в основу правления положены были правила указа 27 января 1803 года о градоначальстве Одесском. После Феньша, с 20 ноября 1807 года исправлял должность феодосийского военного губернатора комендант полковник Осип Осипович Гейниц.
С 14 мая 1808 года военным губернатором состоял генерал –майор Алексей Федотович Клокачев, уехавший 22 июня 1810 года в Одессу и передавший отправление должности тому же полковнику О.О.Гейницу. Перед отъездом Клокачев был произведен в контр-адмиралы и поступил на службу  в морское ведомство. Полковник Гейниц исправлял должность около 3-х месяцев, и 21 сентября 1810 года сдал ее известному градоначальнику –меценату Семену Михайловичу Броневскому, перенесшему все ужасы борьбы с чумой в 1811 –1812 году. Правление С.М.Броневского было самым продолжительным по сравнению с прочими феодосийскими градоначальниками, и продолжалось более 6 –ти  лет. Броневский все время градоначальником, и при нем титула двух его предшественников –военного губернатора уже не встречается. Ушел  в отставку 26 декабря 1816 года. Четвертым феодосийским градоначальником был действительный статский советник Степан Андреевич Санковский, правивший с 26 декабря 1816 года по 9 марта 1818 года, когда за смертью его исполняющим должность был назначен комендант города подполковник Андрей Иванович Штер, временно исполняющий эту должность и раньше в январе 1817 года. В январе 1819 года и.д. градоначальника  был майор Сприоти. Пятым градоначальником состоял с 11-28 апреля 1819 года по 11 июля 1820 года тайный советник и ст.-секр. Федор Иванович Энгель. С 11 июля 1820 года по 16-23 декабря 1821 года градоначальником (шестым) был статский советник Николай Иванович Перовский, назначенный затем Таврическим гражданским губернатором. С 18 декабря 1821 года по 8 июля 1822 года и.д. градоначальника состоял управляющий феодосийской складочной портовой таможней колл. Сов. Павел Васильевич Гаевский. С 8 июля 1822 года состоявший Таврическим гражданским губернатором Н. И. Перовский управлял с особого разрешения и феодосийским градоначальством. 8 декабря 1823 года он был уволен от должности Таврического губернатора и вновь приехал в Феодосию, оставляясь в должности градоначальника до 25 июля 1824 года. С 25 июля по 23 ноября 1825 года правящим должность феодосийского градоначальника был бывший карантинный инспектор ст.сов фон-День. С 23 ноября 1825 года по 16 марта 1826 года обязанность эту исправлял председатель коммерческого суда Феодосии Тревогин, а с 16 марта по 20 апреля 1826 года кол.сов. князь Долгорукий. С 20 апреля 1826 года по 28 января 1828 года градоначальником седьмым был д.ст.сов. Андрей Васильевич Богдановский, назначенный указом  1 января 1828 года одесским градоначальником. С 28 января по 21 апреля  1828 года должность градоначальника снова исправлял Федор Тревогин, а с 21 апреля прибыл и вступил в должность назначенный еще 1 января д.ст.сов. Александр Иванович Казначеев. 1 июня 1829 года А.И.Казначеев был вызван генер.губ М.Воронцовым в Одессу и и.д. градоначальника с 1 по 9 июня был снова управляющий таможней колл.сов. П. Вас. Гаевский. С 9 по 20 июня исправлоял должность градоначальника инспектор карантина ст.сов. Отто Владимирович Штакельберг. С 20 июня по 22 июля последним девятым градоначальником  был ст.сов. Рудомаев, внезапно скончавшийся 22 июля. С 23 июля по 1 сентября 1829 года и.д. градоначальника состоял председатель коммерческого суда Христофор Афанасьевич Анастасьев, совершивший в качестве офицера армии Суворова знаменитый переход через Альпы.  С 1829 года феодосийское градоначальство свою самостоятельность утратило…
 В. Гейман





воскресенье, 17 апреля 2011 г.

Подлинный портрет Алима (продолжение)

Продолжение.
В 1849 году Айвазовский женился на англичанке Ю.Я. Гревс. 
Брачный обряд происходил в феодосийской армянской церкви, а затем по желанию невесты, в виде благословения в цюрехтальской реформаторской кирхе.
Многочисленный свадебный кортеж возвращался после венчание из кирхи в Шейх Мамай. Путь был не далек, всего 4-5 верст. Среди экипажей карета с опущенными стеклами везла молодых. Вдруг по дороге из-за бугорка, в праздничной одежде, с повязанным бантом  шелковым платком на левой руке, в ерой смушковой шапке, на серым коне, показался лихой ездок- татарин и подскакал к карете. Жених узнал Алима. Этот – же наклонившись с седла к дверцам экипажа, сделал знак жениху.
    -Сказал я тебе, Ованес ага, что буду на твоей свадьбе. Вот я и явился. Поздравляю -невеста твоя хороша!
И Алим, несколько отставая от кареты исчез за бугорком. Несколько дальше, опять пользуясьнеровностью почвы, он уже скачет рядом с другими дверцами кареты и в упор смотрит в лицо молодой . Безмолвно вынимает из под куртки дорогой шелковый турецкий платок и, как истинный татарский джентльмен, ловко, грациозно бросает его на колени невесты.
    -Желаю тебе счастья, Ованес –ага! Крикнул он. Видишь, я сдержал слово. Прощай!
Прошло несколько месяцев после этого эпизода. Айвазовские проводили зимние месяцы в Симферополе. В губернском городе, во всех кружках только и говорили об Алиме. Разбойник был задержан. Надоела ему эта жизнь преследуемого зверя. Передавали что среди белого дня зашел он в городской сад и лег на скамью, в тени, а берегу любимого им Салгира.  
Довольно разбойничьей жизни, довольно борьбы с законом!
Настал час искупления. 
Он заснул. Его окружили полицейские, и под сильным конвоем проводили в губернский тюремный замок.
В это же время в Симферополе находилась француженка, сопрано, лауреат парижской консерватории, девица Лелоррене.
Объезжала она крымские города под крыльями матери, образованной женщины, вместе с младшей сестрой, Leonie, художницею- портретисткой.
Этому трио покровительствовали дамы высшего общества города, и певица Лелоррене давала концерты в дворянских домах, куда приглашали ее по вечерам.Везде ее успех был блестящий.     Особенное благоговение к себе успела она приобрести в лице добрейшей и благороднейшей Прасковьи Константиновны Кушниковой, урожденной Гирс, переехавшей на время с семьей из Феодосии в Симферополь.
В начале декабря 1849 года Лелоррене была приглашена петь на вечере в доме тогдашнего таврического губернатора, Владимира Ивановича Пестеля. Гостей было много и между ними профессор Айвазовский. Младшая Лелоррене  была ему представлена, и тут как собратья по профессии они разговорились. От области живописи, слово за слово, беседа перешла к злобе дня, к Алиму.
    -Нельзя – ли, спросила Лелоррене , срисовать его портрет?
    -Для этого, сударыня, возразил Айвазовский, придется преодолеть много препятствий. Если благодаря вашему таланту, вы вторая Шехерезада, то, пожалуй, постараюсь быть вам вторым Аладином и раскрыть перед вами те двери, за которыми слышно дикое рычание зверей и характерный звон арестантских оков. 
    -Знаю, что вы большой волшебник.
    -Говорят, что для женщин закон всегда снисходителен, но когда женщина такова, как вы с божьем огнем, то какие же могут быть преграды? Искусство не имеет пределов, и пред ним, надеюсь преклонится и строгость господина прокурора.
И Фемида действительно, преклонилась перед искусством. На другой день Леони Лелоррене срисовывала портрет крымского Франко Дьяволо. 
В исполнении портрета чувствуется поспешность исполнения. Но удары карандаша начерчены метко, твердо искусной рукою. Нет затертых неуверенных штрихов. Наоборот, главное, черты лица разбойника схвачены опытным глазом. Видно что Лелорене была портретисткою не на шутку, и мы должны быть благодарны волшебнику Айвазовскому, что благодаря его протекции, благосклонно раскрылись перед художницею двери тюрьмы.
Что касается подлинности портрета Алима, позволяю себе прибавит, что в архиве феодосийского музея хранится письмо глубокоуважаемой Марии Дмитриевны Де-Вальде, в котором удостоверяется, что рисунок был поднесен Леони Лелоррене г-же Кушниковой в Керчи в знак признательности, на память, за сердечное ее отношение к сестре –певице в артистическом путешествии последней по Крыму». По мимо этого прошу обратить внимание на подлинную подпись: «Leonie Lelorrain 11 decembre 1849” и на посвящение, которое по содержанию, высказывает как и рисунок,  особенно теплую жилку художницы.
Рисунок с подписью.
 
В истории, рассказанной Людвигом Петровичем  имеется и перевод с французского на русский: 
"Если когда ни будь эти штрихи должны возбудить в вашей душе хоть малейшее воспоминание обо мне, то тогда копия сделает больше добра, чем когда ни будь оригинал  совершил зла".

Независимо от того, что почерк в поперечно нанесенных на этот рисунок строках тождествен с почерком подписи художницы, из смысла этих строк, в сопоставлении двух противоположных понятиях о добре и зле, проглядывается ужас, который наводило даже на приезжую иностранку имя Алима. Не даром, по рассказу Айвазовского, из уст которого я услышал и передаю  эти сведения, во всех слоях симферопольского тогдашнего общества известие о поимке разбойника произвело так же сильное впечатление. «Только о нем и говорили»! – Еще бы! Столько лет в уездах симферопольском, ялтинском, евпаторийском и феодосийском, никто из обывателей не решался без страха отправляться куда ни будь в дорогу по делам! 
Известие о поимке Алима успокоило всю губернию.
Однако я не исполнил бы всей своей задачи, если бы для полной характеристики "оригинала" прилагаемого рисунка, не включил бы в это сообщение следующей сцены, услышанной мною так же из уст Айвазовского, последнего акта этой истории.
Вообще все  рассказы о таких героях, как Алим имеют две стороны: действительность и легенду.

Окончив рисунок, Леони готовилась уходить из тюремной камеры, как Алим выразил желание взглянуть на ее работу. 
Одобрив исполнение портрета, Алим обратился к художнице будто бы с такими словами: 

"Уходя от сюда, ты уносишь с собою эту вещь, как память обо мне. Я же остаюсь здесь с обними мысленным  воспоминанием о мимолетном появлении твоем предо мною. Спасибо тебе за благосклонное внимание ко мне. 
Я этого не заслужил. Твои черты на всегда  останутся запечатленными в душе моей!"

На это Леони нервно сняла закреплявшую ее шейный платочек золотую булавку, дрожащей рукою приколола ее к отвороту халата приговоренного и направилась к выходу.
    -Нет, крикнул разбойник: в таком случае не так следует поступать, а вот как!
И широко распахнув халат и сорочку и раскрыв грудь, вонзил он себе в грудную кость острие булавка, переломав ее пополам и вручил конец с головкой художнице, твердо произнеся: "Это тебе, а это, указывая на грудь останется мне!"
Передаю рассказ об этой драматической сцене без малейшего комментария. 
Легенда здесь очевидна, но она слишком характерна, что бы я  о ней умолчал, тем более, что ее мне передал сам "Рафаэль морей"...
                                                                                                                          Л. П. Колли
Уточнение дат в истории Л.П.Колли полученное от Н.П. Левенко (Феодосия).
"Скажу только что венчание И. Айвазовского с Ю. Гревс происходило в августе 1848 года а не в 1849-м как указал Колли. 
В1849-м году у них уже родилась дочь Елена. Значит Алим мог посещать Айвазовского году в1847". 

суббота, 16 апреля 2011 г.

Подлинный портрет Алима.

История знакомства Айвазовского с известным крымским разбойником Алимом, была рассказана Людвигом Петровичем Колли на страницах Известий ТУАК за 1905 год. 
Л.П. Колли, фото с музейной афиши. 
Ниже представлен  сокращенный вариант этой истории.

"Недавно г-жа Мария Дмитриевна Де-Вальден прислала из Одессы в дар Феодосийскому музею древностей хранившейся с 1849 года в ее семье, рисованный карандашом с натуры портрет –эскиз прославившегося лет этак 60 тому назад своими похождениями крымского разбойника Алима-Азамат оглу.
В начале 80 годов истекшего столетия мне случалось бывать в имении Шейх Мамай, феодосийского уезда, у профессора Ивана Константиновича Айвазовского.
Зашла речь об Алиме. Вот что между прочим в беседе мне рассказывал  маститый художник.
"Однажды , в 40-х годах помню, заехали ко мне в Шейх Мамай, из Феодосии, несколько офицеров и полицейских чинов и попросились  здесь переночевать. "Алим" говорили они, "скрывается тут не далеко, в окрестных старо крымских лесах. Идем завтра на рассвете устраивать облаву".
Действительно, вставши утром, я их у себя уже не застал. 
На другой или треий день вернулись офицеры:
"Ну что?" Спрашиваю: "видали –ли вы Алима?"
    -Как же, видали! 
Мы цепью окружили всю гору между Отузами и Кизелташем. Разбойник скрывался в густом лесу. Его увидели наши ребята и стали стрелять в него.
Конь у него молодой, серый. На голове у него серая смушковая шапка. 
Окало 8 часов утра, когда наша рота, сомкнувшись, вот –вот должна была собраться в за ранее намеченный пункт, с вершины соседней  горы раздался звучный , веселый крик "ура"!
Алим как конная статуя, не подвижный, верхом на сером коне, махал шапкой.
Все фигура рельефно выделялась на светлом фоне безоблачного неба . 
Только его и видали!"
    -Но скажите, Иван Константинович, спросил я, Вы видали Алима?
    -Конечно, не раз видал, беседовал даже с ним, как теперь с вами в Шейх Мамае, кофеем его угощал.
    -Неужели? Каков он был собой? Какова была его наружность?
    -Наружность Алима? 
Как у всех наших крымских татар. Черная из люстрины куртка с короткими рукавами, из которых покрывая мышцы, висели широкие, всегда чистые рукава рубахи; широкие черные, опоясанные  восточным разноцветным шарфом штаны; на голых ногах крепкие, открытые башмаки, а на голове серая смушковая шапка- таков был его костюм.
 Портрет Алима, о котором говорилось в начале этой истории.
Лицо у него было несколько продолговато, с серыми умными, симпатичными глазами, черные усики, плечи довольно широкие, рост средний, стан бодрый, телосложение здоровое.
Видно было что это ловкий и сильный татарин лет около 30.
Конь у него был лихой, как сам хозяин.
    -Не существует ли где ни будь его портрета?
    -Представьте себе, была здесь в Крыму, в конце 40-х годов, одна француженка, и ей удалось, по моей протекции, в симферопольском тюремном замке срисовать карандашом с натуры эскиз Алима.
    -Что вы говорите?
    -Да. Но теперь неизвестно, где этот интересный рисунок.
    -В самом деле, интересно было бы лицезреть физиономию этого татарского бандита, о котором весь Крым рассказывал всевозможные легенды.
    -Не могу вам сказать, куда девался этот портрет. Вероятно художница подарила его кому ни будь или увезла с собой. Ведь в 40 годах у нас получить гравировальный портрет составляло большое затруднение, а тем более портрет такого субъекта как Алим. Фотографии еще не существовало.
    -Вы говорили, Иван Константинович что беседовали с Алимом здесь, в Шейх Мамае?
    -Да, быстро прервал меня маэстро. Первая моя встреча с ним происходила здесь, летом около 9-10 часов утра. Входит ко мне в мастерскую мой служитель и докладывает, что какой то татарин желает поговорить со мной. Бросаю кисти, палитру и выхожу на веранду, где стоит молодой татарин. Что тебе надо? Спрашиваю по татарски.
    -Желаю говорить с Ованесом –ага. -
    -Я.
    - А я –Алим, настоящий.
    -Алим!… Этот…
    -Да, много слыхал про тебя. Все тебя знают и хвалят. Давно хотел видеть тебя. Говорят картины пишешь. Можно  -ли посмотреть?
Айвазовский в этот день оканчивал четвертую из больших, заказанных султаном картин, видов Босфора. Сюжеты интересные для мусульман.
    -Хочешь посмотреть мои работы? Иди!
Мы вошли в мастерскую.
    -Вот виды Стамбула, серая падишаха, Босфора, Скутари…
    -Красиво!…А эти маленькие картины на стене  - это тоже твоя работа?
    -Как же! Это виды нашего Крыма.
    -Узнаю! Эти места мне хорошо известны. Горы, даль, зелень. Вот Судак, Ялта, вот здесь , на Салгире, точно такие же места! Ты был там Ованес –ага?
    -Конечно!
    -Я эти места прекрасно знаю. Часто в них бываю. Там такие чудные места! Скалы, леса, ручьи…Как хорошо там отдыхать , улечься в тени!… О наш Крым, лучше всех султанских дворцов!… Спасибо тебе Ованес ага, что ты мне все это показал. Теперь понимаю, почему все и даже государь с тобою знакомы. Спасибо. Прощай Ованес ага!
 * * * 
    -Нет Алим не прощай, продолжал свой рассказ Айвазовский. Я здесь хозяин. Выпьем по крымскому обычаю по чашке хорошего коффе.
На веранде Алим принял от хозяина чашку турецкого кофе. Они разговорились.
    -Холост ты еще, Ованес ага?
    -Да думаю скоро жениться.
    -Буду на твоей свадьбе! Хочу по смотреть на твою невесту. 
Айвазовский весь содрогнулся от ужаса.
    -Да, да буду. Прощай, Ованес ага!
И  поспешно вышедши за плетень сада, Алим вскочил на своего серого дружка и помчался по направлению к Бурундуку". 
Продолжение…